Маркус Фаар
прозвища
--

История персонажа
Абсолютно любой, услышавший о его происхождении, проникнется завистью к мальчику-с-золотой-ложкой-во-рту, а кое-кто не знакомый лично - еще и презрением - как к разбалованному аристократу, решившему поиграть в войну там, где другие не имеют иного выбора. Ни те, ни другие ничерта е понимают, и Маркус уже давно не ищет их понимания.
Рожденный первенцем королевской семьи, Маркус был лишен множества проблем - и все же на их место неизбежно приходили другие. Как часто бывает, венценосному родителю, поглощенному государственными делами, редко хватает времени на детей; в случае с Маркусом все было даже хуже, поскольку вместе с государственными делами внимание короля занимала его эльфийская фаворитка. Лев Добрый не был домашним тираном, однако безразличие может нанести не менее глубокие раны. Принц наблюдал его каждый день, больше общаясь с матерью и ее братьями, нежели с родным отцом, и очень скоро начал разделять ту боль, что приносил король своей семье. Детство Маркуса было лишено многих своейственных другим детям радостей - из него готовили наследника престола, и вместо игр по большей части мучили учебой, тренировками и богословием; а возвращаясь домой он встречал изможденное, пропитанное слезами лицо матери, оскорбленной очередными выходками короля.
Так продолжалось еще несколько лет; когда Маркусу было девять, в королевской семье вновь случилось пополнение - но даже новорожденная принцесса не смогла сблизить родителей в хотя бы внешнее подобие счастливой семьи. К маленькой Фелис король относился не более тепло, чем к Маркусу, а других детей при дворе, стремительно наполнявшемся эльфами и их прихлебателями, попросту не было. Изначально необходимость возиться с малышкой - их разделяли целых девять лет - сильно тяготила принца, но по прошествию времени он и сам не заметил, как стал рад заботиться о родном человечке, в накатывающем безумии надломленной матери и безразличии отца остававшемся одним из немногих островков стабильности.

Маркус уже не плакал, когда умерла мама - молча смотрел на эльфийскую тварь, что обнимала его отца прямо на похоронах законной жены; смотрел ненавидящим, недетским взглядом загнанного злобного волчонка. Он ненавидел ее с тех самых пор, как узнал о всем горе, принесенном Ллеэл в его семью; засыпая, он видел как вонзает нож в ее горло или душит королевскую подстилку подушкой во сне - на что та, очевидно, платила взаимностью. С тех самых пор принц все больше времени проводил с сестрой, не доверяя слугам и воспитателям - и по мере сио указывая малышке на настоящих врагов.
Долго, впрочем, это не продлилось. Не сумев избавииться он ненужного наследника под благовидным предлогом несчастного случая, фаворитка настояла на его изгнании на фронтир - по крайней мере, так он думал, отправляясь в оруженосцы к герцогу Влаш; спустя несколько лет Маркус справедливо сомневался, не было ли это "изгнание" попыткой его защитить со стороны дяди. А то и - со стороны отца?
Он не хотел уезжать, оставляя Фелисию, но дядя Абрахам сумел убедить мальчика, что принцессе, в отличии от него, ничто не грозит, и что однажды они вернутся.

Так или иначе, следующие тринадцать лет Маркус служил своему дяде в священном походе - сначала оруженосцем, а потом и настоящим рыцарем, на практике получая все нужные знания для того, чтоб вести за собой людей, не погибнуть в бою, но самое главное - переосмыслить ценность жизни и не дрогнув рукой отправить другого на смерть, если того потребует цель. Герцог не давал скидок ни за происхождение, ни за родственную связь, так что к совершеннолетию Маркус стал весьма крепким, способным и храбрым юношей. Еще через год принцу впервые поручили командование отрядом и самостоятельную опасную миссию по удержанию горного коридора, которую он выполнил ценой больших потерь среди подчиненных и собственного тяжелого ранения, за что и был посвящен в рыцари.
А еще на войне принц весьма сблизился с родней со стороны матери - и сближение это лишь сильнее подогрело таящуюся в его душе ненависть к эльфам, фактически захватившим власть в столице. Отдаленный от двора и светской жизни, принц постепенно становился своим среди военного сословия, причем как среди рыцарей и лордов, так и среди простых солдат. Пройдет еще некоторое время, и он станет говорить с герцогом Влаш на равных.
Отца, впрочем, ненавидеть он так и не смог - и вести о его кончине встретил с грустью и печалью. Он понимал чувства дяди, ненавидевшего Льва - ведь король своим безразличием по сути загубил его сестру, а связь брата и сестры, как знал сам Маркус, это святое - но все же отец это отец, да и ко всему прочему - не самый худший из людей.
Что же касается прав на престол - Маркус не сомневался, что его ждет борьба. Он не столько желал править государством, сколько лишить этой радости бастардов Льва от эльфийской потаскухи, которых та несомненно легитимирует и постарается усадить на трон, после чего Гелиос перестанет существовать, проданный эльфам по частям. Так говорил его дядя, и его слова находили полное подтверждение в сердце принца.
А еще он мечтал наконец увидеть сестру, контакт с которой поддерживался лишь в редких письмах, и больше всего его волновал вопрос: поснит ли она его вообще?
   

Способности персонажа
Магические:
-
Физические:
обладает достаточно неплохим базовым образованием для рыцаря и офицера, знаток военного дела, тактики и стратегии;
для своих лет умелый и авторитетный командир;
обучен уходу и обращению с лошадьми, базовым вещам в кузнечном деле из разряда выправить несильно поврежденный доспех или заточить затупившийся клинок;
самодостаточен, не изнежен, обучен проживанию в полевых условиях;
знаком с религиозными текстами.

Боевые:
крепкий, сильный, выносливый;
прекрасно обращается с "рыцарским" оружием (копье, клинки, боевой молот), обучен верховой езде и конному бою;
может в рукопашный бой.

Дополнительная информация от игрока
Участие в квестах: да
Что делать с персонажем после вашего ухода (не относится к сюжетным, акциям от игроков и администрации): скажу при уходе

Пробный пост
Ночь без звезд, без облаков и  без звуков. Ползучим покрывалом накатывающая под самое утро, заползая под тяжелые веки и сдавливая воспаленное горло, она густо и душно захватывает людей, брошенных среди никому не нужных руин наедине с их собственной усталостью.
Сон слаб и хрупок, он впивается в ребра краями тяжелых доспехов и покрывает раны смрадным ядом давно немытого тела, смесью прелого пота и недельной грязи, но даже такой сон - все равно что благословение пророка, ведь эта пара часов - единственное, что есть перед лицом смерти.

Нападения шли каждый день - впрочем, даже не нападаения - разведка боем. Напади на них в ту первую ночь крупные силы - и рассвет встречала бы огора из трех сотен выпотрошенных тел; не напали, не рискнули - сейчас, наверное, кусают себя за все, куда могут дотянуться. Да что толку? Окопавшееся святое воинство - страшнее кары Солнца. Внешне - так уж точно. Интересно, представляют ли придворные шлюхи, слушающие рассказы напомаженных ничтожеств про ратные подвиги и другие красивые рыцарские штуки, какая она эта война на самом деле? Риторический вопрос. Конечно, не представляют, с чего бы? Те, кто рассказывает сказки шлюхам, обычно ночуют в богатых шатрах с бочкой горячей воды и магом для разогрева, а не уперевшись спиной в частокол и проклиная безду за то, что не можешь почесать спину через проклятые доспехи.
Ну да никто не обещал, что война будет красивой. Справедливость вообще редко бывает такой, какой ее потом показывают...

Гулкий рев рога откуда-то справа срывает полусомкнутые веки с осоловелых глаз и заставляет неосознанно-резко встрепенуться, роняя недописанную страницу на край импровизированного "стола" - большого плоского камня недалеко от едва тлеющего костра. Молодой рыцарь вскакивает на ноги за секунду, хватая приваленный к земле боевой молот и громко ругается, прогоняя с глаз дремотную пелену. В те же самые мгновения срываются с нехитрых лежанок спящие солдаты, в привычных хаотических метаниях делая лагерь похожим на разворошенный улей очень ленивых и сонных пчел; дежурная смена уже вооружена и зорко глядит с самодельных башен поверх частокола, словно пытаясь что-то разглядть во тьме лесных и горных насаждений.

- Свои! - крик раздается, когда Маркус взбирается на башню, на ходу одной рукой завязывая ремешок шлема. - Свои, свои!

Уже вблизи, перед самыми воротами под прицелом десятка уткнувшихся со стен арбалетных лож, было хорошо заметно, что это действительно свои:  небольшой обоз с крупным конным экипажем во главе, охраняемый двумя десятками конников с гербом герцога Влаш на табардах; двое из них, едущих впереди - в полных рыцарских доспехах, что вообще-то довольно богато для таких мест.
- Открыть ворота. - скомандовал Маркус, узнавая подъехавшего ближе всех рыцаря в лицо. Оружие, впрочем, убирать никто не собирался.

...Спать он уже не стал - впрочем, не спал он и до этого, записывая на свиток что-то вроде собственных размышлений об этом походе - не так, как будет описано в официальных церковных хрониках, но как видит его простой боец, со скидкой на происхождение, конечно. Продолжать "мемуары", однако, тоже уже не вышло, потому что вместе с запасами провианта и амуниции рыцари Влаш привезли и письмо лично к нему.

- Это серьезно? А вам известно, сколько моих людей едва держится на ногах? - отодвинув пергамент, сидящий за столом Маркус взглянул на рыцаря снизу вверх. - Герцог передавал вам что-то на словах, сержант?
- Да, ваше высочество. - голос рыцаря звучал устало и глухо. - Он велел передать, чтобы вы подумали о сестре и не упрямились.
Это было ударом ниже пояса. Конечно, герцог не мог не знать об этом, как и о том, что Маркус неизменно заупрямится - в конце концов, именно герцог таким его и обучил; и все же - то, что было в письме под личной печатью дяди Абрахама, в сегодняшний день было просто невозможным. Было, не казалось. Несмотря ни на какие росписи и даже на прямые приказы. А что до сестры... она поймет. И будет им гордиться.
- Ну что ж, раз так. Идемте, сержант.

Они прошли к пустым повозкам, с которых уже сгрузили весь груз; к экипажу, в котором с комфортом могли бы вместиться до четырех человек в полном доспехе или же до десятка - без комфорта; к вооруженным всадникам, готовым выехать обратно. В руке Маркус все езе сжимал пергамент от герцога, описывающий обстановку на его участке фронта - и недвусмысленный приказ. Как господина - своему оруженосцу.
Подойдя вплотную, он раскрыл дверцу и заглянул внутрь, провел закованной в перчатку рукой по мягкому дивану внутри.

- Уберите это. - кивнул он рыцарю на несчастную мягкую мебель, занимавшую приличный объем внутреннего пространства. На непонимающий взгляд с нотками проскальзывающего презрения - "мальчишка бесится с жиру?" - он ответил спустя пару секунд. - Загрузить внутрь тех из тяжелораненых, кто сможет пережить поездку. Если убрать декор и мягкие сиденья, туда влезет человек десять-двенадцать. Если кони не потянут - грузите на телеги. Всех, кого сможете увезти. Скоро здесь будет жарко, я знаю.

На несколько секунд зависла тишина - словно рыцари герцога Влаш, стоящие подле принца, вдруг разом перестали понимать человеческие слова.

- У вас ведь приказ вернуться, правильно? Исполняйте его. А с моим дядей я разберусь позже, если встретимся.
- Ваше высочество? - наконец-то голос вернулся к одному из бойцов. - Но мы думали, что вы...
- Я ваш принц и наследник престола, сержант. И я принял решение. Я остаюсь.

Отредактировано Маркус Фаар (2023-09-21 00:01:41)